Режиссёр, который принимает прозвище «долбанутый» как должное, взялся за вестерн. Квентин Тарантино представил свой новый гиперпроект «Джанго Освобождённый» лично. И не стесняясь в выражениях.

Едва ли не единственный современный кинематографист, который снимает одновременно и для вооружённой попкорном публики мультиплексов, и для Истории кино (ну хорошо, есть ещё Джеймс Кэмерон), Квентин Тарантино стал живым классиком, когда ему было чуть за тридцать. Впрочем, о светлом пути Тарантино из видеобудки на голливудский Олимп, как и о реанимации им многих пребывавших в профессиональной коме артистов, сказано уже столько, что воспроизводить это – верх банальности. Поэтому предлагаю послушать самого Тарантино, готового бесконечно импровизировать по мотивам фактов своей биографии.

К. Тарантино: Я действительно не учился ни в какой киношколе. Настоящим художником не стать, если не выработать собственную эстетику, а киношколы этому не научат. Нужно вырабатывать свои приоритеты: это нравится, это – нет. Понять разницу между тем, что хорошо, и тем, что плохо. И настроить свои эстетические взгляды, как настраивают каналы на телевизоре. Ну и потом уже все это на практике реализовать. А в киношколе могут научить каким-то техническим примочкам или паре монтажных приемчиков. Я вам скажу, что человек, который наиболее сильно повлиял на меня, был не режиссером, а критиком. Полин Кейл. Ее рецензии заменили мне киношколу. Они были лучше, чем лекции любого профессора. Она научила меня эстетике, хотя я часто не соглашался с ее мнением. До сего дня это так.

Вы сразу почувствовали себя уверенно в режиссёрском кресле?

К. Тарантино: Конечно, нет. В начале работы над «Бешеными псами» я очень боялся, что не смогу воплотить идеи, которые были у меня в голове. Тогда у меня состоялся разговор с Терри Гиллиамом. Я спросил: «Вот вы такой знаменитый визионер, у вас такая заметная кинематографическая манера. Как же вы это делаете?» «Знаете, Квентин, – ответил Гиллиам. – Режиссер совсем не обязан знать, как именно создается, допустим, тот или иной световой эффект. Или что-то еще. Все, что вы должны сделать, – это нанять правильных людей. Они-то вам все и сделают. Вы лишь должны артикулировать им свои пожелания так, чтобы они поняли!» Вот и вся загадка. Я тут же вздохнул с облегчением: ведь объяснить, чего я хочу, я смогу даже мертвому!

Слушать всегда отчаянно жестикулирующего, кривляющегося, изъясняющегося на языке своих персонажей Тарантино – удовольствие не меньшее, чем смотреть его фильмы. Ведь нравится это кому-то или нет, но автор «Криминального чтива» и «Убить Билла» – один из лучших современных американских драматургов, повлиявший на очень многих и очень многих испортивший. Как любой титан, порождающий массу эпигонов разной степени бездарности.

К. Тарантино: Диалоги – это моя фишка, мать ее, это то, чем я занимаюсь! Я уважаю мнение людей, но выйти с моего фильма и сказать: «Слишком много диалогов» – такая же тупость, как сказать это, посмотрев пьесу Теннесси Уильямса или Дэвида Хэйра, мать их. Пишу ли я пьесы? Нет, но мог бы. «Бешеных псов» легко можно играть на сцене, а когда я сочинял сценарий «Доказательства смерти», то думал, что он смахивает на пьесы Юджина О’Нила, действие которых тоже происходит в баре. В общем, нельзя быть моим гребаным поклонником и не любить моих диалогов. Но каждый мой фильм критиковали за то, что в них долгие скучные диалоги! Кроме разве что первой части «Убить Билла», где сплошное мочилово.

Человек, уверяющий, что пишет не сценарии, а романы, которые ему на съемках приходится адаптировать, не может быть полностью равнодушен к русской культурной традиции. Приехав в Москву на премьеру «Убить Билла», Тарантино попросил отвезти его на могилу Бориса Пастернака, на которую он даже прилег, прослезившись. На вопрос о любимых российских фильмах самый известный синефил в мире отвечал, однако, уклончиво.

К. Тарантино: Не могу сказать, что в годы становления моего режиссерского почерка на меня повлиял какой-то русский режиссер или фильм. Однако я очень хорошо помню, какой русский фильм я впервые посмотрел в кинотеатре за деньги. Вы никогда не догадаетесь! Это «Москва слезам не верит»! Мне было тогда лет пятнадцать, и, помню, увидев это название, я подумал: «Этот фильм, как и всё русское кино, будет, наверное, очень мучительным и тяжёлым!» Но пошёл, посмотрел, и, представьте себе, он мне понравился! Это такое развлекательное кино, очень похожее на американские мыльные оперы 1950-х годов в постановке Дугласа Сёрка! Я до сих пор в мелочах помню эту картину. Помню того парня в поезде, его грязные туфли, то, как он заигрывал с девушкой, и то, как в конце концов изменил её жизнь!..

Всегда лихо экспериментирующий с драматургической формой, в своем пятом фильме «Доказательство смерти» Тарантино отбросил привычную трёхактную структуру повествования и свел её к двум актам, зеркально отражающим друг друга. В пятый раз Тарантино сыграл в очень рискованную игру – и выдал, возможно, самый радикальный свой фильм. Который многие не оценили и не поняли. Который лишь по внешнему виду – стилизация под дешевый слэшер, а по факту – концептуальное современное искусство. Только очень большой режиссер может снять кино на чистом драйве, без сюжета, без подобия истории.

В чём, по-вашему, главная отличительная черта стиля Тарантино?

К. Тарантино: Это очень трудный вопрос. Я бы хотел, чтобы на него отвечали другие. Ведь я не задумываюсь, когда что-то делаю, просто делаю, как могу. Наверное, главное отличие в моем чувстве юмора, которое я пытаюсь перенести на экран. Я стараюсь заставить вас смеяться над вещами, которые в сущности не смешны. Когда я пишу свои сценарии, то слышу, когда смешно. Хотя и не комедии сочиняю. И когда снимаю, слышу зрительский смех и потому оставляю паузы в действии – публика потом заполняет их смехом. Для меня фильм не закончен, пока я не посмотрю его вместе со зрителями, не услышу, что они смеются там, где должны. Только с добавлением этого ингредиента у меня появляется уверенность в том, что тесто взойдёт.

«Квентин перевернул принятые в обществе нормы! – говорит главная муза маэстро Ума Турман. – Ведь если бы в «Убить Билла» действовал мужчина, никто особо не разорялся бы о том, что в фильме много насилия. Когда Сильвестр Сталлоне укладывает из автомата пятьдесят человек, это называется «приключенческий фильм». А стоит женщине поднять меч, и сразу разговоры о насилии!

На самом деле «Убить Билла» производит на зрителей психотерапевтический эффект. В особенности на женщин. Некоторые из них не выносят вида крови на экране. Но все остальные были страшно благодарны мне за Чёрную Мамбу. Для них увидеть на экране слабую, тощую женщину в роли, которую всегда отводили мужчинам, – само по себе освобождение!»

Объяснений изобильному наличию крутых женщин (от Джеки Браун до девок из «Доказательства смерти», начистивших рыло каскадеру Майку), наверное, можно искать в плоскости психологии: Квентин вырос в неполной семье, его воспитала мама, видимо, очень сильная женщина.

К. Тарантино: Если тебя растит мать-одиночка, то обо всех женщинах начинаешь думать как об очень сильных созданиях. Моей маме было всё по плечу, вот у меня и сложилось впечатление, что женщины в состоянии двигать горы. Моя мама не признавала ограничений. Поэтому, наверное, мои героини такие крутые!

И всё-таки «освобождение женщин» интересует Квентина явно не в первую очередь. В разные годы он заявлял, что хотел бы снять забористый сексплойтейшн в духе скандинавского художественного порно 1960–1970-х годов. С такой же настойчивостью он призывал в течение долгих лет «Бесславных ублюдков». Тарантино долго вынашивает свои замыслы, как и полагается настоящему «автору».

К. Тарантино: Если бы я снимал картину вроде «Женщин в тюрьме», то едва ли бы пригласил на главную роль Гвинет Пэлтроу или какую-нибудь другую утонченную актрису, которая бы всё время ломалась и объясняла мне, почему не может раздеться перед камерой. Скорее я приглашу знойных пышнотелых бабищ, которым неведомо чувство стыда и которых мне придётся останавливать, чтобы они не перетрахали всю съемочную группу. А будут ли они при этом актрисами, в сущности, наплевать. В 1970-е годы европейские режиссеры просто шли на дискотеки, встречали там классных тёлок и снимали их в эротических фильмах. В моих фильмах обычно немного секса, но когда я переключусь с насилия на эротику, несомненно, буду искать таких актрис, которых мне придется уговаривать одеться на съемках, а отнюдь не наоборот!

Вы собираетесь однажды снять «серьёзный фильм»?

К. Тарантино: А меня уже двадцать лет приглашают на Каннский фестиваль, потому что я снимаю несерьёзные фильмы? Да, я люблю жанры, в которых работаю. Кто-то называет их «низкими», но только не я. Для меня снимать фильм о блондинках в тюрьме – не менее почтенное занятие, чем экранизировать романы Генри Джеймса. С единственной разницей: экранизации романов Генри Джеймса мне совершенно не нравятся, а вот фильмы о блондинках в тюрьме бывают очень хорошими! И снимать я хочу именно такие картины. Я возвращаю «низким», полузабытым жанрам (таким как спагетти-вестерн) уважение, которого они заслуживают. И современное звучание, вашу мать! И делаю это в стиле «сумасшедшего Квентина», что означает: несмотря на всю их цитатность, они ни на кого и ни на что не похожи. Кроме, конечно, долбанутого Квентина, ведь это я!

Новый проект «долбанутого Квентина», «Джанго освобождённый», – ремейк «второсортного» вестерна Серджо Корбуччи, снятого в 1966 году и получившего потом несколько ещё более низкопробных продолжений. Тарантино, считающий Корбуччи фигурой не менее значительной, чем Серджо Леоне, сделал своим героем таскающего за собой гроб ковбоя Джанго, чья роль, в оригинале игранная красавцем Франко Неро, отошла к чернокожему Джейми Фоксу.

К. Тарантино: В основе «Джанго», разумеется, спагетти-вестерны, американские вестерны, черные вестерны типа «Бак и проповедник» и «Босс-нигер». Но и поджанр культовых фильмов о мстителях также найдёт в нём своё отражение. Ведь мой Джанго – бывший раб, который ловит преступников за вознаграждение и ищет свою жену, проданную в рабство. При этом через весь фильм сквозной линией пройдёт тема из «Кольца нибелунга» Вагнера, жену Джанго, которую играет Керри Вашингтон, зовут Брунгильда, а персонажа Кристофа Вальца – доктор Шульц, хотя он считает себя ожившим Зигфридом… Этот проект я вынашивал десять лет, но сюжет всё никак не приходил мне в голову. И вот однажды в Японии, где я заканчивал рекламировать «Бесславных ублюдков», я накупил кучу DVD и CD с музыкой из дико популярных там спагетти-вестернов – японцы называют их макарони-вестернами. В Японии мне удалось разыскать саундтреки, которых я раньше нигде и близко найти не мог! Под их прослушивание в гостиничном номере история Джанго как-то незаметно и пришла ко мне. Я сел и написал первую сцену. А поскольку она получилась отлично, пришлось дописывать…

Почему вы редко снимаете?

К. Тарантино: К счастью, я в таком положении, что не должен снимать кино только для того, чтобы поддерживать чистоту в своём бассейне в доме на Барбадосе. После успеха «Криминального чтива» я вообще могу не работать больше ни одного дня в жизни! Если я и снимаю что-то, то только потому, что мне ужасно этого хочется…

Стас Тыркин

Источник: Журнал Сноб.